Бессознательное

О бессознательном на данный момент сказано крайне мало. В обыденном общении бессознательным называют контекст потенциально осуждаемого поступка, так и говорят: «Я это сделал бессознательно». Примерно в таком же смысле говорил о бессознательном и З. Фрейд, считая, что контекст «ошибочных действий» (оговорки, описки, ослышки и пр.) находится в бессознательном. На самом деле, это ошибка: контекст любого наблюдаемого явления находится в подсознании. Весь опыт реализации человеком субъектности, пережитый человеком за всю его жизнь, включая период внутриутробного развития, находится в подсознании.

В каждый момент времени своей истории человек всегда обладал полноценной субъектностью, соответственно, все интенции субъекта были у него актуализированы уже в утробе, а это значит, что уже со своего появления в утробе человек жил в сознании, жил совершенно полноценной жизнью.
Бессознательное человека можно условно разделить на статическое и динамическое. «Условно» потому, что статическое бессознательное, на самом деле, не совсем статическое. Процессы, происходящие в статическом бессознательном не так выражены, нежели процессы, происходящие в динамическом бессознательном, но они есть; более того, именно изменения внутри статического бессознательного определяют трансформацию динамического бессознательного.

Примером содержания динамического бессознательного может служить единое тело ребенка и матери. Фактически, смотря на свою мать человек видит свое тело, потому что так оно и есть, но воспринять это единство невозможно. Никто и никогда не сможет осознать (увидеть, как факт, как реальность), что, смотря на свою мать он видит свое тело, хотя так оно и есть, когда-то мать и дитя действительно были единым телом. Несмотря на эту невозможность, сознательное представление о матери у человека формирует именно этот бессознательный конструкт. Упорство, с которым человек требует от женщины, которая его родила, быть его матерью, то есть, обслуживать все его потребности, отбросив свой естественный эгоцентризм, свою нормальную, и в этом смысле, ожидаемую корысть, не оставляет в этом никаких сомнений. Установка «Мама – ты должна быть мамой» легко может свести человека с ума, и никакие увещевания психоаналитика, в том, что это требование (на первый взгляд, совершенно, нормальное) невозможно, что женщина, родившая анализанта всегда имела, имеет и будет иметь свои собственные цели по отношению к нему, не могут изменить этой установки кардинально; разве что, несколько снизить градус исступления анализанта по поводу того, что его мать злая, потому что не собирается быть ему утробой.

Примером объекта статического бессознательного может служить собственная субъектность человека. Любой человек обладает полноценной субъектностью, то есть, по сути, божественностью, но выговорить это в здравом уме не может никто. О том, что человек в своем бессознательном, действительно, обладает всеми божественными интенциями можно судить по тому, как он мыслит, а мыслит он исключительно эсхатологизмами и предельными обобщениями. Кто думает о неправильном устройстве мира (а человек только этим и занимается, особенно, когда у него проблемы, а проблемы у него есть всегда), только тот, кто знает как мир должен быть устроен, а это Бог. И, опять же, несмотря на то что собственная субъектность является для человека бессознательным конструктом, сказать и даже помыслить о себе: «Я Бог», ни один человек в здравом уме никогда не сможет, даже если захочет, бессознательный конструкт он на то и «бессознательный», что для человека его как бы нет. Но, вместе с тем, отсутствуя в сознании, именно он управляет психической динамикой, в частности, побуждает человека видеть мир несовершенным, требующим его вмешательства.

То, что находится в бессознательном человека, того для него как бы нет. «Как бы», потому что человек осознает, что в его душевной жизни есть неконтролируемая глубина, из которой периодически, по какой-то неведомой ему системе, вырываются побуждения, разрушающие его представление о себе; так и говорят в этом случае: «Черт попутал!». Строго говоря, побуждения вырываются из подсознания, и «черт» живет в подсознании, но есть маркер, по которому человек предполагает наличие у себя именно бессознательного. О наличии пространства бессознательного человеку говорит бессилие его попыток взять свое подсознание под контроль, бессилие обуздать своего «черта». «Черт» оказывается метафорой устойчивости и самоосновности источника запретных побуждений: для того, чтобы быть «культурным» человеку необходимо прилагать значительные усилия, при том, что запретные побуждения существуют каким-то образом на собственных основаниях. Человек интуитивно понимает, по крайней мере, предчувствует, что у его «черта» есть основание, которое он не то, что контролировать, даже назвать не может, и это основание каким-то образом его основание, запретные побуждения каким-то образом продуцирует, недоступный ему, его внутренний мир.

Бессознательное - это динамическая структура. «Двигателем» бессознательного является основное противоречие существования субъекта в мире. Без библейских текстов, текстов, привнесенных нам из вне, осознать причину, побуждающую человека действовать невозможно. Эволюционная гипотеза Дарвина прекрасное тому доказательство. Являясь попыткой человека сформулировать причину и цель своей деятельности опираясь только на свои ресурсы гипотеза Дарвина показала, что такая попытка обречена. Абсурдности и очевидной нелепости гипотезы Дарвина посвящена моя работа «Психоаналитическая версия возникновение эволюционной гипотезы Ч. Дарвина». Без привнесенного текста осознать смысл деятельности человека невозможно именно потому, что смысл является продуктом бессознательного конфликта: самостоятельно человек не может осознать ни своей божественности, ни связанности этой божественности, а соответственно, и базового конфликта. Осознать свое желание переделать мир по своему разумению человек может, осознать свою неэффективность в данной переделке человек тоже может, а вот осознать причину своей неуемной тяги к совершенствованию мира человек не может. Не может даже при том, что сам находится внутри этого конфликта, страдает от собственной неэффективности, и таким образом, кровно заинтересован в его разрешении. Все потому, что базовый конфликт (основное противоречие существования человека в мире) является структурой бессознательного.

Пространство бессознательного («бессознательное») появляется в следствии попадания субъекта в ситуацию, названную мной основным противоречием существования субъекта в мире.

Реальностью для человека является конечная причина воспринимаемого объекта.

«Основное противоречие…» порождает не только опасный для человека внешний ему мир, о реальности которого он вынужден иметь только представление, но и непредсказуемую для себя реальность самого себя, продираться к которой он вынужден тоже только через представление о самом себе. Формирование человеком представления о самом себе ведет его бессознательная субъектность, в которой он, хоть и «связанный», но, все же, Бог (без кавычек). Та же бессознательная субъектность человека неосознанно ведет и формирование им своего представления о мире. У данного представления есть цель - оно призвано разрешить противоречие между ощущением человеком своего божественного потенциала и отсутствием реального продукта, произведенного данным потенциалом (символическим продуктом человек не удовольствуется, хотя и пытается). В представлении, сформированном человеком, «злой мир» является ответственным за все его ничтожество, - представление человека о мире несет на себе функцию: оно охраняет от критики представление человека о наличии в себе божественного потенциала. Здесь доминирует фактор «связанности»: чем «божественнее» человек в своем представлении, тем потенциально опаснее и несправедливее кажется ему окружающий мир, и наоборот.

«Основное противоречие…» рождает двойное бессознательное. Попав в ситуацию «основного противоречия…» человек вынужден жить не только в представлении о мире, он вынужден жить и в представлении о самом себе. И в каждом из данных представлений есть свое бессознательное – реальность (конечная причина), о которой человек формирует свое представление. И это, в первом приближении, разные бессознательные! В первом случае, представляя себе конечную причину мира (конечную причину своего бедственного положения), человек не имеет к ней непосредственного доступа, что не предполагает коррекции его буйного воображения, а во втором случае, человек имеет непосредственный доступ к конечной причине самого себя, являясь ею самой, что, соответственно, ограничивает его в представлении конечной причины своего бессилия и несовершенства.

Бессознательное человека можно условно разделить на динамическое и статическое. Динамическое бессознательное – неосознаваемая природа его представления о реальности (конечной причинности) внешнего ему мира. Статическое - бессознательное неосознаваемая природа его представления о самом себе (конечной причинности самого себя). Почему «условно»? Потому что самостоятельной (самосуществующей) реальностью является только статическое бессознательное. Бессознательная реальность представляемого человеком мира не является ни самостоятельной, ни самосуществующей, - она является обслуживающей потребности статического бессознательного – потребности преодоления человеком основного противоречия своего существования в мире, то есть, потребность непосредственной реализации человеком своей конечной причинности (субъектности). Потребность «реализации…», в свою очередь, зависит от плотности субъектности; плотность субъектности у всех людей разная.

Представление человека о реальности самого себя упирается в реальность самого себя, в статическое бессознательное, и эта реальность непосредственно контролирует формирование человеком представления о самом себе. Можно сказать, что природа человека, его субъектность не безразлична к сформированному человеком представлению о себе самом. «Связанная» субъектность человека активно контролирует реалистичность данного представления, а именно – его отличие от представления о себе как о «чистом» субъекте, то есть Боге (божественность человека контролирует, чтобы тот не представлял себя Богом, потому что это не так). Ошибка человека в его представлении о себе оказывается гораздо больнее для него нежели ошибка в его представлении об окружающем мире.

Представление человека о реальности окружающего его мира тоже, вроде бы, должно упираться в реальность окружающего его мира, в динамическое бессознательное, объективная реальность природы существует вне представления человека о ней. Но, на деле, природе все равно ошибается человек на ее счет или нет, кажется, что природе, вообще, все равно есть человек на свете или нет. Тем более, природа, в отличии от субъектности человека (статического бессознательного) не оказывает никакого активного влияния на формирование человеком представления о ней. Если человек мнит себя «Богом», то он, скорее всего, уже сошел с ума, со всеми вытекающими отсюда печальными последствиями, а если он заселит окружающий лес: кикиморами, лешими и прочей потусторонней нечестью, то может получиться даже назидательная сказка с хорошим концом, в любом случае, ничего плохого не получиться, лес как шумел, так и будет шуметь.

Динамическое бессознательное, лежащее в основании представления человека об окружающем его мире, напрямую никак не соотносится с миром самим по себе, разве, что косвенно: очередной разрушившийся дом, построенный человеком на песке, может заставить его задуматься о своей адекватности. Напрямую оно связано со статическим бессознательным: изменение плотности субъектности (основная характеристика статического бессознательного) вызывает изменение (донастройку) механизма реализации человеком своей субъектности, что, в свою очередь, вызывает изменение его представления о мире. Культивируемое человеком представление о мире призвано легитимизировать актуальные для него механизмы реализации своей субъектности. Чем ниже плотность субъектности, тем легче человек мнит себя Богом, а другого «животным», соответственно, тем легче человек строит попытки своей реализации посредством угнетения другого человека, тем легче он приносит в жертву другого человека, тем охотнее его боги принимают эту жертву. И наоборот, чем выше плотность субъектности человека, тем более нетерпимыми его боги становятся к подобного рода жертвоприношениям.

Если, что и является реальностью, способной влиять на формирование динамического бессознательного, так это религиозные тексты. Только религиозные тексты теоретически могли бы регулировать формирование человеком своего представления о мире как таковом, но на практике это влияние оказывается очень относительным. Желательность актуальных для человека способов реализации его субъектности перемалывает под себя любые, даже совершенно однозначные, канонические тексты. Гипотеза Дарвина, и гипотеза «Большого взрыва» тому подтверждение: желание увидеть себя «Богом» может лишить человека какой бы то ни было способности к критическому мышлению. Ради возможности оказаться на вершине социальной иерархии, пусть только в качестве обезьяны, осознающей собственное ничтожество, он готов отказаться от божественности собственной природы. Или другой пример: в своем Евангелии Исус дважды прямым текстом говорит, о невозможности богатому войти в его царство, при этом протестантское ответвление христианства ничтоже сумняшеся провозглашает прямо противоположное, - по их мнению именно успешность в этом мире, в том числе и материальная, является пропуском в жизнь вечную.

Статическое бессознательное

Статическое бессознательное – это природа «связанного» субъекта (человека), субъекта внутри своей «связанности».

Статическое бессознательное разворачивается в динамическое бессознательное и дальше в подсознание.

Статическое бессознательное — это сугубо человеческий феномен; у субъекта статического, равно, как и динамического, бессознательного нет. Статическое бессознательное возникает вследствие попадания субъекта в ситуацию, названную мной «основным противоречием существования субъекта в мире».

Субъектность человека является бессознательной структурой, об этом я говорил выше. Но, и «связанность» своей субъектности, а заодно и свою борьбу за реализацию своей субъектности человек без привнесенного из вне текста тоже осознать не смог бы. И «связанность», и «борьбу» можно назвать бессознательными структурами, хотя, строго говоря, человек может почувствовать свое статическое бессознательное в качестве объекта: когда он ведет свою реализацию не в том направлении у него может болеть душа. Может, конечно, и не болеть, если он ее по каким-то причинам не чувствует, или не хочет чувствовать.

Человек стремится преодолеть свою «связанность», но так чтобы не потерять свою субъектность (божественную природу)

Статическое бессознательное парадоксально, на первый взгляд, оксюморон. Природа «связанного» субъекта может явиться наблюдателю: глупым Богом, наивным Богом, разъяренным добром, бессильным всесилием, всезнающей тупостью и пр. Бог, который не может поднять камень, им же и созданный, это, как раз, про человека. Так же парадоксально человек сам себя и воспринимает, разумеется, без всякого удовольствия. Данное парадоксальное восприятие человеком самого себя рождает, как неудовлетворённость собой, часто, в крайне обостренной форме, так, и, соответствующее стремление к его преодолению, к достижению некой внутренней гармонии. То, что является «развитием человечества», очевидно, есть коллективная попытка преодоления этого самого противоречия.

«Связанный» субъект, хоть и связанный, а все же субъект, поэтому статическое бессознательное является квинтэссенцией человеческого универсума. Реакция оскорбленного самолюбия идет оттуда, раздражение на собственную неэффективность оттуда же. Из статического бессознательного идут и творческие потуги, и, собственно, творчество, и стремление сформировать представление о Боге и стремление разрушить представление о Боге. Все субъективные интенции идут из статического бессознательного, идут и шли с самого начала, то есть, еще с утробного периода жизни человека.

Природа «связанного» субъекта не добра. Природа субъекта добра, а «связанного» субъекта нет. Если «связанный» субъект не чувствует себя «связанным», а это может быть и даже бывает обязательно, например, во младенчестве, когда «божковость» человека еще не подавлена первичной детской психотравмой, или в юношеские годы, когда у человека еще есть «техническая» возможность жить в иллюзии относительно своей априорной социальной исключительности и богоизбранности, он кажется добрым, но это, просто потому, что он еще не столкнулся с собственными ограничениями, не столкнулся с субъектностью другого человека, не понял, что по какой-то причине ему не выиграть у другого борьбу за центр мира. Но в какой-то момент, а он рано или поздно настает обязательно, человек осознает свою вторичность относительно некого другого, и, главное, он осознает безвыходность своего положения, осознает свою «связанность», в этот момент все его «доброта» куда- улетучивается, и является жуткая, невиданная злоба на всех и вся, вплоть до уничтожения мира и самого себя.

Статическое бессознательное является источником всех субъектных интенций, которые можно условно разделить на «чистые» (априорные) и «связанные» (апостериорные). О «чистых» интенциях субъекта я начал писать в работе «Субъект…», они характеризуются своей универсальностью и неизменностью: человек не сможет даже сколько ни будь изменить их, даже если бы захотел в порыве отчаянного своеволия. «Чистые» субъектные интенции (априорная могущность, своеволие, соприродность истине, открытый центр удовольствия (любовь)) являются наблюдателю в виде таких ипостасей человека как: «воспринимающий», «хозяин мира», «центр мира», возможно, еще каких-то.
«Хозяин мира» может быть назван «принимающим решение». Человек не может не быть «хозяином мира», пусть и своего мира, но мира; так же человек не может не быть «центром мира», не может не быть воспринимающим. С человеком можно сделать все что угодно, сам человек может с собой сделать все что угодно, но он всегда останется воспринимающим происходящее с ним. Человек может отказаться от позиции принимающего решение, но это будет его решение, человек не может не быть принимающим решение; можно сказать, что человек метафизически обречен быть «хозяином мира», он не может им не быть.

К связанным интенциям можно отнести, те, которые появились у субъекта, после того как он стал человеком, то есть попал в связанное состояние - это интенция к непосредственной реализации своей субъектности и бессознательное тождество со всеми другими людьми. Тождество выступает как бессознательное (естественное) требование к реализации (полноценная реализация одного может произойти только не в ущерб никому другому, в идеале, для всех). Бессознательное тождество порождает «архетипы», под которыми я понимаю строго определенные возможности (сценарии) реализации, несколько слов этому будет уделено ниже.

Отделившись от единого субъекта (субъекта мира), человек сохранил в своей субъектности природу единого субъекта. Отсюда, в частности, и бессознательная уверенность в любви Бога; отсюда и возможность тождества с Богом, возможности занять его место. Все это, хоть и во время психоза, но все же появляется в сознании человека.

Деление субъектных интенций на «чистые» и «связанные» в известной степени, условное. Дело в том, что «чистые» интенции – это чистое умозрение. Возможности увидеть или каким-либо иным образом воспринять «чистые» интенции у человека нет; даже в себе самом мы их можем только додумать. «Связанность» человека (его «Я»), образует своеобразную призму, через которую человек воспринимает все, в том числе и свои собственные «чистые» субъектные интенции. Воспринимающий останется воспринимающим через какую бы призму он ни воспринимал, но это утверждение является тоже чистым умозрением.

NB. Психоанализ дает массу примеров превращения «чистых» интенций в «связанные». Анализант психоаналитика всегда, в той или иной мере, инфантильный невротик (психотик), а это значит, что он культивирует образ некого «ребенка», то есть, априорно подчиненного и, так же априорно, неответственного существа. В данном случае речь идет не о логике построения анализантом своего инфантильного образа (своего «Я»), об этом сказано много, в том числе и мной, а о том, что данный образ творится человеком перманентно, в том числе и на психоаналитической сессии. И вот, когда я говорю анализанту, что, даже будучи тотально послушным и безвольным, он все равно остается принимающим решение, в данном случае решение оставаться тотально послушным и безвольным, анализант начинает недвусмысленно протестовать. Оказывается, он категорически отрицает наличие у себя самой возможности принятия решения. Даже, появившееся в процессе психоанализа самолюбие является для него неприятным открытием, потому что оно мешает ему быть послушным. Одним словом, анализант борется со всеми проявлениями своей субъектности, стараясь сделать их как можно более незаметными для окружающих, окружающие должны видеть только послушного ребенка. Повторюсь, в этой, на первый взгляд, абсурдной борьбе человека за вытеснение своей «чистой» субъектности внутрь своего «Я», есть глубокий смысл. Парадокс в том, что только будучи «связанным», только находясь внутри своего «Я» и воспринимая мир через эту призму, человек сохраняет возможность своего бытия, возможность непосредственной реализации своей субъектности.
В любом случае, «Я» человека, его «связанность», если не благо, то уж точно не зло для него. Возможно, «связанность» человека является основным или одним из основных, факторов, обеспечивающих возможность непосредственной реализации его субъектности (возможность его бытия) при любой плотности его субъектности. Проблема только в наличии у человека возможности регулирования своей «связанности» под нужды непосредственной реализации своей субъектности, а такой возможности может и не быть. В нужный момент у человека может не оказаться нужных ему слов и логических конструктов для правильного формирования им своего «Я» (своей «связанности»); именно в этом я вижу основную причину психопатологии.

Плотность субъектности человека является одной из основных характеристик статического бессознательного (о плотности субъектности я говорю в отдельной работе). Чем выше плотность субъектности человека, тем, как бы, прозрачнее его статическое бессознательное. Статическое бессознательное человека можно представить себе в виде некой призмы, через которую человек воспринимает любой объект своего мира, в том числе и самого себя. Так вот, чем выше плотность субъектности, тем прозрачнее призма статического бессознательного, тем более реалистичным становится представление человека об объекте его внимания, тем меньше в данном представлении бредовой компоненты.

«Связанный» субъект, хоть и связанный, а все же субъект, то есть, создатель мира, соответственно, нужно сделать акцент на том, что внутри статического бессознательного находится ни много, ни мало, а создатель мира, создающий в своем представлении мир. Таким образом, именно из статического бессознательного человека исходит, созданное им, представление о себе и мире. Здесь надо упомянуть о следующей закономерности: чем меньше плотность субъектности человека, тем темнее «призма» его статического бессознательного, тем ниже субъектность окружающего его социального пространства, тем в более страшном и жестоком мире он живет, тем более мрачным получается у него представление о Боге, тем более он склонен к магическому управлению миром. Чем выше плотность субъектности человека, тем прозрачнее «призма» его статического бессознательного, тем выше субъектность окружающего его социального пространства: тем более человечен его Бог, тем больше в нем любви, соответственно, тем меньше нужды в управлении Богом для сохранения контроля за своей жизнью.

Статическое бессознательное является призмой, через которую человек видит мир; через нее же он его и мыслит, в том числе, мыслит и самого себя. Действие призмы статического бессознательного человека можно наблюдать в процессе восприятия им другого человека. В восприятии человеком другого человека с необходимостью присутствует возможность ошибки, а именно: другой, с неизбежностью, предстает, перед воспринимающим его человеком, простым объектом, то есть, объектом субъектность которого не видна. Присутствует именно возможность ошибки, сама ошибка не фатальна, в том же восприятии присутствует такой канал связи с реальностью, как онтологическое предчувствие тождества с другим человеком. Проблема в том, что данный канал, на первый взгляд, является «необязательным»: при желании человек может его игнорировать, например, если он культивирует идею своей априорной социальной исключительности. Конечно, в этом случае, человек закладывает в свое восприятие окружающего его социального пространства ошибку, которая, в конечном итоге, сделает его неэффективным, но возможность допустить эту ошибку, и даже культивировать ее, у человека есть. Так вот, чем чище и прозрачнее призма статического бессознательного человека, тем сложнее ему совершить эту ошибку, а главное, сложнее культивировать ее. Чем чище и прозрачнее призма статического бессознательного человека, тем отчетливее субъектность другого для него, тем сильнее болит у него душа в случае совершения им вышеназванной ошибки.

Онтологическое предчувствие – ось статического бессознательного. Одним из проявлений статического бессознательного является нравственность, где под «нравственностью» я понимаю синтонный человеку императив, органично исходящий из бессознательного тождества человека с другим человеком. Тождество всех людей бессознательно (смотря на другого человека невозможно осознать, что видишь самого себя, хотя так оно и есть), только в онтологическом предчувствии человек может ощутить нравственность не как внешний, а как внутренний, соприродный себе, императив. Онтологическое предчувствие является следствием «связанного» состояния человеческой субъектности: только будучи оторванным от самого себя своей индивидуальностью (своей «связанностью), став человеком, субъект начинает испытывать в онтологическом предчувствии бессознательное чувство тождества с другим человеком. В зависимости от плотности своей субъектности, человек по-разному воспринимает источник нравственности: чем ниже плотность субъектности, тем более удаленным кажется человеку данный источник. С возрастанием плотности субъектности возрастает у человека и сила его онтологического предчувствия, что, соответственно, приводит к ассоциации человеком себя с источником нравственности.

Статическое бессознательное человека является источником всех субъективных интенций, в том числе и потребности в непосредственной реализации «связанной» субъектности. Именно субъектность человека реагирует на невозможность своей непосредственной реализации потребностью в опосредованной («символической») реализации и именно субъектность человека не удовлетворяется ею. Субъектность человека, являясь и целью, и критерием непосредственной реализации формирует и структуры, дающие возможность этой самой реализации. Данные структуры можно назвать «архетипами», они, представляются мне наиболее корректной формой для понятия «реализация субъектности». Архетипы обеспечивают человеку возможность одномоментной, но при этом полноценной непосредственной реализации его субъектности.

NB. Понятие «архетип» в психологии уже есть, К. Юнг так обозначил структуры своего представления о коллективном бессознательном. Название «архетип» К. Юнг заимствовал, по его же словам, у Аврелия Августина; название удачное, заимствовал его и я. В силу принципиального отличия содержания, заливаемое мною в название «архетип» от содержания, залитого К. Юнгом, мое заимствование представляется вполне законным.
Главных отличия два. Во-первых, никакого коллективного бессознательного нет, здесь Юнг ошибся. За коллективное бессознательное он принял тождество статических бессознательных. Субъектность всех людей одинакова, основное противоречие существование в мире у всех людей одинаково, поэтому и разрешают они это противоречие одинаково, посредством одних и тех же архетипов. Базовая проблема, стоящая перед каждым человеком, одна и та же, соответственно, правильный ответ тоже один и тот же. Ошибочные ответы разные, а верный один, именно поэтому может показаться, что людьми управляет некая универсальная инстанция.
Во-вторых, В моем понимании архетип несет на себе функцию, - функцию реализации конечное причинности (субъектности) человека. Только посредством архетипа человек, пусть только на мгновение, может полноценно реализовать свою субъектность, может стать «аки Бог». У Юнга ничего такого нет, понятие «субъект» он не доопределил.